Недаром говорят: тяжелые времена рождают сильных людей. В 1944 году в немецком концлагере появилась на свет Ольга Назаровна Загаевская. На долю девочки и ее матери выпало немало страшных испытаний, но им удалось выжить и вернуться на Родину. История семьи Ольги — тяжелая, но со счастливым концом.

«Что мне, то и ребенку»

До вой­ны отец Ольги работал на одной из первых украинских гидроэлектростанций, расположенной около поселка Буки Черкасской области. О своем отце сегодня женщина рассказывает с гордостью.

— За работу мой папа получил много медалей. Под его руководством часто набирались опыта практиканты: все туда приезжали, и отец их учил, — вспоминает женщина. — Я эту электростанцию наизусть знала: там скалы здоровенные, а ГЭС прямо в них расположена. Там была плотина, откуда вода водопадом стекала по скалам. Мы ходили туда купаться и загорать на больших камнях.

Когда началась вой­на, отец Ольги Назаровны пошел на фронт связистом. Там получил ранение, в результате которого потерял глаз.

— Когда он вернулся с фронта, бандеровцы уже начали угонять в Германию людей, — рассказывает женщина. — Им было все равно: женщин, детей — всех забирали.

До оккупации мать Ольги Назаровны, Анна Сидоровна, поступила в Киевский институт. Когда на дорогах уже гремели фашистские танки, до родного села пришлось возвращаться пешком через леса.

— Она пришла домой — а там немцы. Бабушка ее спрятала в большой мешок, приказала сидеть и не дышать. А у мамы стопы были в кровавых мозолях, она скрутилась, все не знала, куда ноги деть, — рассказывает женщина. — Позже немецкий медбрат заметил, что бабушка постоянно ­куда-то ­что-то носит. И вычислил ее. Мама рассказывала: сидит и слышит, что ­кто-то идет. Прислушивается — вроде не бабушкины шаги, а тут открывается мешок — и немец рыжий заглядывает. Он увидел, что у матери ноги больные, и позже пришел с лекарством: разрезал мозоли, обработал и забинтовал. На второй день немец не пришел — их погнали дальше. А маму мою он так и не выдал. То, что он подлечил ноги, ее спасло. Ведь у нее могла бы быть гангрена, она могла остаться без ног или вовсе умереть, кто б там лечил? Видите, как в жизни бывает.

Как рассказала женщина, в плен фашистские оккупанты брали сначала незамужних. В надежде, что беда обойдет стороной, мать и отец Ольги Назаровны поженились.

— У моего папы была сестра. Родители заранее ее спрятали — знали, что заберут. Когда бандеровцы пришли в дом, начали спрашивать у деда, где дочка. Он ответил, что не знает. Тогда сообщили, что заберут в Германию невестку, которая на тот момент была беременна, — рассказала Ольга Назаровна.

По словам женщины, перед тем как отправиться в Германию, пленные проходили через сборный пункт в Киеве. Там Анне немецкие оккупанты предложили сделать аборт, на что она решительно ответила отказом: «Что мне, то и ребенку». Так в июле 1943 года беременная женщина была угнана в фашистский концентрационный лагерь в Германии.

На грани жизни и смерти

Великая Отечественная вой­на оставила неизгладимый след в истории и судьбах миллионов людей. Концлагеря фашистов известны нечеловеческой жестокостью к узникам и невозможными условиями содержания. В один из таких лагерей в немецком городе Пфорцгайм попала мать Ольги Назаровны. Позже Анна Сидоровна вспоминала, что на его территории было около 14 бараков, по толстому слою пыли пленные бессильно волочили истощенные ноги, обутые в специальную обувь из дерева для узников, которая оставляла мозоли и была совершенно непригодна для носки. На территории лагеря не было ни одного листочка на деревьях — их съели люди.

В концлагере мать Ольги Назаровны была чернорабочей. Передавая страшные воспоминания матери, женщина не может сдержать слез:

— Погнали их на работу, — начинает она. — Немка подошла и ударила маму несколько раз плеткой по плечам. Мама не выдержала. Женщины как дерутся? За волосы! А у немки той коса вокруг головы прицеплена. Схватила мама ее за волосы, а коса и осталась в руках. Все пленные, что стояли там и наблюдали, начали смеяться. Тут же немка быстро позвала фашистов проклятых, они мою маму под ружье — и увезли. Тут уж не до смеха стало: думали, все — смерть.

Мать Ольги Назаровны повели по длинному коридору. Со всех сторон доносились крики и плач узников. Трудно представить, что тогда творилось у нее на душе.

— Маму завели в отдельную комнату, — продолжает женщина. — Перед ней оказался длинный стол, укрытый скатертью с украинской вышивкой. За ним сидел бандеровец в вышитой сорочке, он начал спрашивать, мол, что же ты натворила, унизила немецкую фрау, еще и беременная… А моя мама ответила ему, как отвечала оккупантам в Киеве: что мне, то и ребенку.

Так узница оказалась в «музыкальной шкатулке»: так называли пытку, когда человека помещали в комнату, в которой непрерывно играла музыка и ледяная вода капала в одну точку. Набор неприятных и никак мелодически не связанных между собой звуков постепенно сводил с ума.

— Мама очнулась уже на площадке концлагеря. Пыльная и мокрая, она пришла в себя и ­кое-как доползла до своего барака. Сколько ей пришлось пережить в том концлагере, и представить сложно, — вздыхает Ольга Назаровна. — Слава Богу, что мы живыми вернулись. Это просто ангел над нами все время кружил.

Помолчав, женщина продолжила вспоминать:

— К­ак-то молодые немцы заметили, что моя мама понимает немецкий язык и многое передает. В концлагере в отдельном помещении были портреты Сталина и Ленина. Один гестаповец схватил ее, показывал пальцем то на портреты, то на нее и кричал: «Коммунист?» Мама не выдержала, сняла деревянный ботинок и этого немца ударила по голове. Он за голову схватился! Мама думала: ну все — точно смерть. Но он ничего не сказал, развернулся и ушел.

Хорошие люди

Ольга Назаровна родилась 6 февраля 1944 года. Условия для новорожденного ребенка были такие же, как и для взрослых пленных концлагеря. На многих ставились ужасные опыты, многие подвергались расстрелу и сожжению в газовой печи. Привычную колыбельную кроватку маленькой Ольге заменял ящик из-под снарядов. Как беззащитному ребенку удалось выжить?

— Везде есть как хорошие, так и плохие люди, — говорит Ольга Назаровна. — Была за забором одна немецкая семья, которая подбрасывала маме через сетку разную еду: то хлеб с маслом, то молоко. Ч­то-то мама мне давала, но у меня началась дизентерия. Сначала она выходила со мной из барака на улицу, а потом уже не смогла меня выносить. Я умирала в ящике. Немецкая семья предложила забрать меня для похорон, чтобы не бросили в топку… Фашисты сжигали людей и удобряли свои поля человеческим пеплом. Как они, сволочи, потом эти овощи ели?.. Мама меня передала через забор тем людям, они меня начали лечить травами разными, конским щавелем. Я не знаю, почему меня спасла та семья, но иначе я бы не выжила.

Узнать адрес, куда забрали ребенка, Анне Сидоровне помогло хорошее владение немецким языком. От концлагеря это место было недалеко.

— После освобождения мама вернулась за мной. Я ее сначала не узнавала, а потом как схватила — и не отпускаю. Немцы же отдавать меня не хотели, просили оставить. Маме моей тоже предложили остаться, на что она им ответила, что у нее есть Родина, муж. Отдали меня матери. Подарили много вещей: коляску и чемодан из лозы, платья, шапочки, — улыбается Ольга Назаровна. — У меня тряпок было до первого класса. Вот такие люди.

Сегодня Ольга Назаровна счастливо живет с мужем. Вместе они воспитали двоих детей, подрастают внуки.

Фашизм — высшая степень разрушения. Людей, селения, города, целые страны он походя давит насмерть. Но там, где осталось хоть ­что-то живое, обязательно вновь взойдут новые ростки, как из толстого тяжелого слоя мертвого асфальта весной пробивается зеленый стебель.

Анастасия МОРОЗОВА.

Фото автора.

Опубликовано в газете «Евпаторийская здравница» 5(19606) от 9.02.2024 г.